Мое взросление проходило довольно жестко, каждый божий день меня били, пытаясь насадить во мне правила коллективного бытия, сломить характер, волю к сопротивлению, попросту превратить в растение. Особо усердствовал Ленька Мудак, самый главный активист в Ковельской ВТК, подшефный самого начальника колонии. Мы с ребятами ненавидели его так как никого еще ненавидели в своей короткой жизни, но сделать ничего не могли.
Даже если бы мы накинулись на эту гору мяса все вместе, он раскидал бы нас словно щенят. Спал же Ленька в комнате со своими прихвостнями, на дверях которой всегда дежурил дневальный. Мы терпели, а тем временем ребят рядом со мной то и дело уносили на санчасть, иногда отправляли в больницу с переломанными ребрами, руками, ногами. Администрация молчала, просто не вмешивалась в воспитательный процесс.
Тем временем я за несколько месяцев закончил местное ПТУ, получил профессию слесаря-сборщика и отправился на производство в токарный цех. ВТК, да что там, вся страна тогда была местом абсурда, меня три месяца учили собирать насосы, тратили на это деньги, чтоб по окончании отправить вытачивать детали на токарном станке! Никто не принимал в расчет то, что я токарный станок никогда и в глаза не видел, государству , а в моем случае, ВТК нужны были рабочие руки, а умение… Не можешь-научим, не хочешь-заставим! И от этого принципа никто не собирался отступать. Я не жаловался, после нескольких месяцев попыток научить меня работать на токарном станке, мастер бросил эту идею и поставил меня на одну из самых легких, а главное самую высокооплачиваемую, прибыльную работу. Но главное, я большую часть времени не видел наших активистов во главе с Ленькой Мудаком! Такая идиллия длилась несколько месяцев, пока администрация не заметила демократические порядки в нашем цеху и не бросило на усиление к нам в качестве бригадира одного из активистов, цигана по национальности и большого поклонника Ленькиного способа воспитания. В конце трудового дня он просматривал сводки выполнения плана, выписывал на листочек провинившихся, звал их на умывальник и воспитывал, воспитывал… Я никогда не попадал в этот список так как за свои пол-часа работы выполнял 150 процентов и получал свои пол-литра молока за вредность. Тем более велико было мое удивление когда меня однажды позвали на аудиенцию. Но ничего не поделаешь, придётся идти, решил я и всунув за пояс сзади короткую монтировку, шагнул к моим воспитателям. Троица ждала, ухмыляясь, наверно предчувствуя сладкую расправу, руки в брюках, сладкие улыбки, не предвещающие ничего хорошего.
-Слышь, ты слишком хитрый!-заявил циганский авторитет,-Работаешь пол-часа и все имеешь! Мы тут подумали и решили, что с завтрашнего дня ты встанешь к станку!
-Не, ребята, мастер знает мои способности в этой области, а потому как-нибудь без меня!-ответил я и посмотрел на решал.
Циган ничего особенного из себя не представлял, маленький, щуплый, черный, словно негр с Африки. Двое других были приблизительно ему под стать. Единственное, что давало ему власть над ребятами это нашивка на рукаве, тронь его и станешь врагом всего актива. Я и не заметил когда они на меня набросились, вдвоем, словно две цепные собаки. В тот момент когда первый схватил меня за шиворот, второй уже бил. Когда рука парня уже готова была врезаться в мой подбородок, я мотнулся вокруг себя вместе с тем, что схватил, вырвался и тут же достал свое оружие. Парни отлетели в сторону, а когда были готовы броситься на меня вновь, увидели монтировку, да так и застыли от удивления.
-Ану быстренько бросил!-проорал циганский авторитет и с безумством Матросова сделал шаг ко мне.
Я не стал строить из себя неприступный немецкий дзот, а потому тут же огрел авторитета по голове, после чего тот шо сноп свалился на грязный пол в умывальнике.
-Ты, тебе пи…-пропищало существо которое еще минуту назад хотело безнаказанно меня ударить.
Желания увидеть их пи…, у меня не было, а потому я стал молотить монтировкой на право, налево, по спинах, по головам, рукам, по всему, что попадало мне под руку, я махал арматурой как не махал шашкой Чапаев, рубя белогвардейцев под Царицыном. В этот момент я не думал о последствиях, о том, что подписываю себе смертный приговор, о том, что запросто сейчас могу убить кого-то из них, а следовательно получить за это до десяти лет, я просто бил по их телам и наслаждался этим. В этот момент из меня выплеснулась вся злость, накопленная за этот год коллективного воспитания, за все те случаи когда меня самого эти парни лупили словно боксерскую грушу, за всех ребят, которых искалечили эти активисты.
В какой-то момент кто-то схватил меня жестко за руку, это был наш мастер Михалыч. Он молча забрал у меня арматуру к крови, отбросил ее в сторону и обняв за плечи, повел к себе в кабинет.
-Ты что с ума сошел? Ты что натворил?
И тогда я рассказал мастеру о годе унижений которые довелось пережить, о годе в роли мяса. А вскоре прибежал наряд и утащил меня в карцер. Как оказалось мастер встал на мою защиту, пошел к начальнику производства и заявил, что я просто таки незаменимый специалист в его цеху. Воспитание, воспитанием, а план тогда был на первом месте и потому меня не судили, никуда не переводили, по окончании десяти суток я вернулся снова в свой цех. Меня бы таки добили, но оказалось, что моя выходка подействовала на паренька из Киева и тот в ПТУ заточил напильник, на перемене зашел в туалет где активисты благостно потягивали дарованные администрацией, сигареты и словно поросенка, наживил на него Леньку Мудака. А потому когда я вышел из карцера весь актив напоминал испуганных котят, боялись стать очередным поросенком.
Это ж сколько надо злости внутри себя иметь, чтобы так хлестать людей арматурой?