— Аллочка, как ты смотришь на то, чтобы после свадьбы жить всем вместе? — спросила меня мама, ласково заглядывая в глаза.
— Вместе? Я поговорю с Димой, — ответила я, не пытаясь сдерживать радость.
— Конечно, — поддержал папа. — Родители Димы далеко, а у нас достаточно места. Зачем же тратить деньги на съемное жилье? Да и поможем всегда, вместе как-то проще.
Дима, мой жених, согласился сразу: он вообще неконфликтный человек, легко со всеми контактирует и может ужиться, я думаю, с кем угодно, а не только с моими родителями.
— Конечно, солнышко, так будет лучше, — кивнул он, когда я озвучила мамино предложение. — У тебя отличные мама и папа, спасибо им.
И мы стали жить вчетвером. Я в семье единственный ребенок, и родители всегда старались делать для меня все. Так что мне даже в голову не приходило, что все может измениться…
В основном мы общались за ужином, который готовила то мама, то я. Папа и Дима мыли после ужина посуду, потом родители шли в свою комнату смотреть телевизор, а мы в свою. Мама и папа проявляли деликатность, не врывались к нам без стука и вообще старались дать нам возможность чаще бывать наедине: то в театр уходили, то в гости, то просто погулять.
— Нам просто повезло, — повторял Дима. — Вот у моих друзей родители вздохнуть спокойно не дают, Антон с Машей из-за них все время ругаются, как бы, не развелись. Замечательные у меня тесть с тещей!
Однако все стало иначе, когда у нас родился Ванечка. Радости родителей не было предела, они не спускали с рук внука, спорили, кто будет гулять с ним или купать малыша, чуть ли не каждый день покупали игрушки, ползунки, кофточки.
— Мама, ну сколько можно? — смеялась я, когда она с торжественным лицом доставала из пакета новую одежку. А она счастливо улыбалась:
— Пусть наш Ванечка будет самым красивым, самым нарядным! А вот мы сейчас пойдем гулять, да, мой сладкий? Посмотрим на цветочки, на птичек. Аллочка, а ты пока сложи вещи, смотри, что у тебя в шкафу делается! Я же тебя учила, как надо складывать: светлое — к светлому, темное — к темному, а белье лучше убрать на специальную полочку, вот сюда.
Голос мамы становился раздражительным и недовольным, я бросалась наводить порядок, и мне было немного стыдно. В самом деле, запустила шкаф, хорошо, что мама напомнила. Но постепенно мамины замечания становились все более строгими и нетерпимыми, она раздражалась и постоянно мне выговаривала:
— Алла! Ну, кто так варит суп! Посмотри: на пакете с вермишелью написано, что она готовится две минуты, а ты все умудрилась разварить!
— Мамочка, я ее варила ровно две минуты, — оправдывалась я.
— Значит, надо было засыпать и сразу выключить газ, я же тебе объясняла, что в супе тонкая вермишель сама дойдет, ее не надо кипятить! И зелень… Зачем ты опять положила в кастрюлю петрушку? Ее кладут в тарелки!
Я опускала голову и глотала слезы. Ну, пусть я ошиблась, сделала неправильно, зачем меня отчитывать, как школьницу? Раньше мама никогда со мной так не разговаривала…
Скоро мама вышла на пенсию, и стало совсем невыносимо. Целый день мы с ней были вместе: вели вдвоем хозяйство, гуляли с Ванечкой, ходили по магазинам, готовили. И постоянно ругались.
— Витя, сил моих больше нет! — охала мама вечером, когда папа возвращался с работы. — Все на мне, все я одна: и приготовь, и помой, и постирай, и…
— Мама! — возмущалась я. — Ну зачем ты так говоришь? Я что, на диване лежу целыми днями? Я ведь тоже все делаю! Просто сейчас стало больше забот, потому что Ваня еще маленький! Скоро он подрастет, и тогда…
— И тогда станет еще труднее, — вздыхала мама. — А все дело в том, что ты ничего не умеешь, и не стараешься научиться, все делаешь кое-как, лишь бы быстрее. Наверное, рано было тебе рожать, сама еще дите дитем…
— Мама, мне, между прочим, двадцать два года. Не шестнадцать! Какое дите, ты что? И вообще, если бы ты поменьше вмешивалась…
— Значит, я мешаю? Я тебе мешаю? Да что бы ты без меня делала?
Ссоры становились все чаще. И все чаще они заканчивались обидами. Мама с глазами, полными слез, уходила к себе, я хватала Ваню и неслась в нашу комнату, где шепотом высказывала Димке свои обиды.
— Аллочка, я не понимаю, неужели ты не можешь договориться с родной мамой? — недоумевал муж. — Она такая хорошая у тебя, добрая, во всем помогает. Может быть, она делает правильные замечания? Извини, конечно, но у тебя ведь меньше опыта, ты вполне можешь к ней прислушаться. — Ах, вот как, значит, я плохая хозяйка? — вспыхивала я и заливалась слезами.
Ваня начинал кряхтеть, потом разражался громким плачем, в комнату врывалась мама и хватала внука на руки, чуть ли не вырывая его у меня:
— Что за мама, не может ребенка успокоить? Кто так держит ребенка? Он же только что покушал, его надо «столбиком» подержать, сколько раз говорить!
— Я сама разберусь со своим ребенком! — кричала я в ответ, размазывая слезы по щекам.
В общем, совсем скоро наша жизнь превратилась в какой-то кошмар. К тому времени, как Ванечке исполнился годик, мы могли с мамой по несколько дней не разговаривать: ходили напряженные, изредка бросая друг на друга взгляды исподлобья. Мирилась первой всегда мама: она начинала со мной ласково разговаривать, и я, конечно, оттаивала. Все-таки это моя мама, и раньше мы всегда с ней жили дружно.
Но проходил день или два, мама снова делала мне какое-нибудь замечание. То я плохо вымыла Ванину ванночку, то не так погладила, то пересолила котлеты… И я снова взрывалась, и все начиналось сначала. Окончательно мы разругались на дне рождения Ванечки. Мама сказала, что это я виновата в том, что у ребенка болит животик: вчера давала ему творожный сырок.
— Я что, должна у тебя спрашивать, чем кормить своего сына? — вскипела я.
— Нет, не обязательно, просто, откуда ты знаешь, свежий этот творожок или нет? У Ванечки такой нежный животик. Надо ведь думать о здоровье ребенка. Ты вполне могла бы купить рыночный творог и взбить его с сахарком! Или вообще сама приготовить из скисшего молока, как я когда-то для тебя делала.
— Когда-то — не сейчас! — я уже не могла остановиться. — Твои представления о том, что правильно, а что нет, давно устарели, мама!
— Может, и я устарела? И к моему мнению уже не надо прислушиваться?
— Может, и так! — злобно выкрикнула я.
Наступила тишина. Мама громко всхлипнула и бросилась в спальню.
— Алла, надо извиниться, — твердо сказа отец.
Я посмотрела на Диму. Он кивнул.
— Знаете что… — медленно проговорила я, стараясь не расплакаться. — Я так больше жить не могу. Дима, помоги мне собрать вещи. Сегодня Наташка звонила, спрашивала, кому можно сдать квартиру, она уезжает на полгода. Вот мы ее и снимем…
— Алла, не горячись, подумай, — попробовал остановить меня муж.
— Нет уж, хватит, подумала! Это не жизнь, а каторга какая-то. Все я делаю не так — и суп варю, и вещи раскладываю, и вообще безрукая и бестолковая. Вот и поживу без маминой опеки, глядишь, и научусь все делать, как надо.
Так и не помирившись с мамой, я легла спать. Правда, с самого утра меня начала мучить совесть, ведь раньше я никогда не грубила родителям. Но ведь и мама раньше никогда меня так не «строила». Все-таки перед отъездом я решила помириться. И, конечно, мама меня сразу же простила.
— Доченька, ну к чему ты все это затеяла? — спросила она, когда мы вышли с Ваней на прогулку.
— Мама, я должна, понимаешь, должна попробовать стать самостоятельной, — решительно ответила я.
И мы переехали. Началась самостоятельная жизнь…
И очень скоро навалились такие трудности, о которых я раньше и не подозревала.
— Алла, а почему ты мою рубашку не погладила? Я сегодня на семинаре выступаю, отчет перед шефом, а рубашка мятая.
Муж стоял передо мной, с любимой голубой рубашкой.
— Ой, Дим, извини, пожалуйста… Закрутилась вчера с Ванькой, он капризничал, я не успела… — виновато ответила я. — Давай поглажу!
— Нет уж, тогда я точно опоздаю, — пробурчал муж и вышел из квартиры в несвежей рубашке, хлопнув на прощанье дверью.
— Даже кофе не выпил… — прошептала я и села на табуретку, горестно подперев щеку рукой.
Но тут в комнате что-то грохнуло, и я со всех ног бросилась туда. Ненаглядный сыночек явно что-то уронил.
Дальше — больше. Я не успевала приготовить ужин, моталась целый день, как спецназовец, делала одновременно три дела, и все равно никогда у меня в доме не было так чисто и уютно, как у мамы. Котлеты у меня подгорали, голубцы выходили жесткие, отбивные прилипали к сковородке, а рагу почему-то горчило. Все выходные я теперь проводила дома. Если раньше мы с Димой могли пойти в субботу или воскресенье в кино, кафе или театр, то теперь у нас не было на это времени: нужно было убирать, гладить, заниматься другими домашними делами, которые я не успевала делать в течение недели. Постепенно я становилась раздражительной, страшно уставала, некогда было лишний раз причесаться… И однажды, гуляя в парке с Ванечкой и Димой, заметила, как мой любимый, верный и порядочный муж то и дело бросает заинтересованные взгляды на проходящих мимо девиц. Я ничего ему не сказала, но, придя домой, первым делом бросилась к зеркалу. Конечно, сама виновата: волосы, как пакля, руки жесткие и грубые, лицо какое-то серое, бесцветное. А еще давно пора сменить старый халат на новый. Только вот некогда мне по магазинам да по салонам ходить, у меня маленький ребенок, а муж работает допоздна!
Не выдержав, я расплакалась, Дима выглянул из комнаты и испуганно бросился ко мне:
— Аллочка, что случилось?
— Ты скоро меня совсем разлюбишь… — прорыдала я. — Я стала такая некрасивая, неухоженная. И мы уже сто лет никуда вместе не ходили, вечно ни на что не хватает времени. И еще я устала, я так устала, Димочка, просто ужас!
Дима вздохнул, обнял меня и прижал к себе.
— Алла… — осторожно проговорил он. — Во-первых, я никогда тебя не разлюблю. Хотя, конечно, мне хотелось бы, чтобы ты занялась собой хоть немножко, хотя бы в парикмахерскую сходила. А во-вторых, ты сама разве не понимаешь, почему так получилось?
Он помолчал и продолжил:
— Скажи, разве плохо нам было жить с твоими родителями? Мама тебе во всем помогала, разве нет? Вспомни, мы каждые выходные с тобой где-то бывали, пока мама сидела с Ваней. А за последние два месяца, что мы живем отдельно, ты просто замоталась, на себя стала не похожа. Нервная, уставшая, глаза постоянно красные. Может быть, мама была не так уж и неправа, а? Может, вернемся, поживем с ними еще немного, пока не накопим на первый взнос по ипотеке? А то тратим сейчас деньги на аренду, тогда как могли бы их откладывать. Да и мама бы научила тебя чему-нибудь еще. Нет, котлеты у тебя уже очень хорошо получаются, но вот борщ вчера был несъедобный, уж прости…
Я хотела обидеться, но потом передумала. В конце концов, муж прав. Неважно я готовлю. А мама — отменная повариха. И с Ванечкой всегда поможет. В общем, мы вернулись к родителям. Теперь, когда мне есть, с чем сравнивать, я вижу: мама не хочет мне плохого, делая замечания. Наоборот, она желает мне добра, старается научить всему, что знает и умеет сама. Попробую держать себя в руках и не раздражаться по пустякам. Ведь это моя мама, самый родной и близкий человек. И спасибо ей за помощь.