В море

После долгого ремонта в доках, наш рыболовный траулер наконец-то вышел на промысел в Баренцево море. На улице стоял декабрь и море постоянно штормило, разбивая вместе с гигантскими волнами о борт и всю мою романтику. ,,Морскую болезнь,, я перенес довольно легко, на третий день уже бегал по кораблю как по своей квартире, а вот с работой было немного сложнее.

В команде нас было восемь матросов, по четыре в каждой смене и работали по четыре часа-четыре часа работаешь, четыре спишь. Самое тяжелое было в штормовую погоду подымать трал. Советская рабочая одежда тогдашнего матроса не отличалась особой добротностью, ни грела, ни от воды не спасала. Как-то раз вместе с рыбой, в трале подняли норвежский костюм, разница, просто шокировала! Наш уже после первой большой волны, бывало накрывало с головой, промокал насквозь, в норвежском же я мог в тепле проработать несколько смен. В первые недели промысла, моих сил хватало только на то, чтобы добраться до койки и без памяти уснуть. Для меня, всю жизнь не подымавшего ничего тяжелее ложки, это был настоящий ад.

Вместе со мной на судно пришел и новый кок, до этого ходивший в трал флоте, на больших судах. Не знаю как он там готовил, но у нас, сущую баланду. Такая каторжная работа как у нас требовала и соответствующего питания. Продуктов на корабле имелось в достатке, даже в импортных упаковках, какого наши хозяйки и в глаза не видели. Сперва матросы просто намекали, потом уже возмущались, а когда и это не помогло, пообещали выбросить за борт. Кок правильно расценил ситуацию, голодных матросов лучше не злить и вскоре на столе появились вишневые пироги, бутерброды с красной и черной икрой, вареники, пельмени.

Думаете загибаю про икру? Да нет, она бывало успевала приесться. В штормовую погоду мы подходили к берегу и становились там на якорь. Вдоль всего берега там голая тундра и чистейшие северные озера на сотни километров, ни одной живой души вокруг кроме пограничников. Вот они то и разрешали нашим рыбакам половить. Наши все знали об этом и выходили в рейс уже со спиннингами, удочками, потом пересаживались в спасательный катер и на рыбалку. Оказывается с икрой много мороки, а матросам было не до этого, вот и отдавали всю икру коку, а тот нам подавал ее на завтрак.

По окончании рейса начиналась подготовка к заходу в порт. Драили палубу, сами вымывались в баньке с парной, гладились, разбирали весь оставшийся дефицит в судовой лавке и безустанно выглядывали в иллюминаторы. С первого рейса я принес пол-мешка чистейшего бразильского кофе любимой теще, она с ума от него сходила и заставляла мужа все время искать его используя свои многочисленные связи. Не менее любимому тестю несколько блоков его любимых ,,Родопи,, были тогда такие болгарские сигареты и два мешка вяленой рыбы. В течении рейса все кто хотел, замачивали себе в бочках морских окуней, ершей, сушили их на палубе, а потом собирали в бумажные мешки. Через вахту целый мешок не пронесешь, но с пяток рыбин в кульке хоть каждый день. Именно по этой причине мы всей командой, как только сходили на берег, захаживали в пивной бар недалеко от порта. Какое это удовольствие-посидеть с такой рыбой и кружкой пива посидеть с мужиками, поболтать!

Но самое огромное удовольствие от самой суши. Я даже подметил, что возвращение на берег сродни освобождению из тюрьмы, эмоции одни и те же. Месяц я смотрел на бесконечную гладь океана, волны, кричащих чаек, а тут вдруг яркие краски, огни большого города, красивые женщины. Одна из этих волшебный созданий ждала меня в доме на Кольском проспекте. В такие минуты я чувствовал себя по настоящему счастливым человеком!