Проработав до шестидесяти двух лет библиотекарем, моя теща Клавдия Юрьевна срочно уволилась и уехала на свою малую родину. Пропадала в деревне два с половиной года.
Ухаживала за престарелой лежачей матерью. Через некоторое время после смерти матери продала хозяйство (дом и земельный участок), доставшееся по наследству, и вернулась разбогатевшей. Вернулась в город с тремястами тысячами рублей. И тут все закрутилось, замутилось.
До сих пор не имея за душой и пятидесяти тысяч отечественных рублей, теща вдруг поняла, что деньги – это никакое не зло, а надежность, опора и защита. И чем их больше, тем радостнее и теплее на душе. Одним словом, греют. Тепла хотелось больше, и она решила увеличить его с 300 000 – насколько будет возможно.
Искать источник увеличения денег долго не пришлось. О нем кричало местное телевидение и два билборда на улице Ленина. Паевой инвестиционный фонд «Складчина» предлагал вложиться и каждый год стричь купоны по 150 % годовых.
Мама жены вложилась в «Складчину». Обещанных ста пятидесяти процентов через год она не получила – в «Складчине» пошло что-то не так. Скорее всего, фонд был не что иное, как финансовая пирамида. Обманутая вкладчица пришла к нам с Люсей в расстроенных чувствах и слезно просила меня помочь ей. Так сказать, вмешаться. И я вмешался. Надел форму судебного пристава, висевшую в шкафу без дела, так как два года назад я уволился из ФССП, и мы поехали в фонд.
В фонде просили не забирать деньги, подождать еще полгода, но мы с Клавдией Юрьевной были непреклонны. Триста тысяч вернули, естественно без 150 % годовых. Хорошо хоть так.
На радостях мама жены купила мне бутылку коньяка. Возвращенные деньги, спрятанные в сумочку, теща крепко прижимала к груди. Они ее опять грели. Я попросил тещу не связываться с сомнительными финансовыми организациями. Она, благодарная и счастливая, обещала такого не делать.
В финансовые пирамиды Клавдия Юрьевна и вправду с тех пор не вкладывалась. Она пошла в бизнес. Купила оптом приличную партию корейской косметики «Mizon» и приступила к розничной торговле. Кое-что у нее купили бывшие коллеги в библиотеке, еще один набор – соседка по лестничной площадке, остальное – по номиналу, нехотя разобрали родственники, ближайшие и дальние. Первоначальная сумма опять была собрана, но прибыли не было никакой. Ни копейки. Люся просила свою маму положить деньги в банк под проценты и на этом успокоиться.
Слово «проценты», кажется, вдохновили нашу старушку на новый путь заработка. Через две недели она пришла к нам и сообщила, что нашла, куда пристроить денежки. Супруга спросила:
– В банк? В какой?
Мать ответила дочери:
– Нет, Люсенька. Не в банк. Зине отдам.
– Какой Зине?
– Зинаиде, из нашей деревни. Она на рынке мясом торгует. Сказала, будет платить по десять процентов каждый месяц.
Теща была уверена, что этот вариант беспроигрышный:
– Она наша. Деревенская. Не обманет. В год – 120 % чистого дохода. В каком банке больше дадут?
– Ага, не обманет. Знаю я эту Зину. От нее весь рынок стонет. Всем задолжала и не возвращает. Отдай, мама, и ты свои денежки, только потом жаловаться не приходи. А то, как петух жареный тебя в одно место клюнет, ты сразу бежишь плакаться. А советов наших не слушаешь. Так тебе эта Зина 120 % и даст. Жди!
Клавдия Юрьевна ушла обиженная. Она, по-видимому, надеялась на поддержку с нашей стороны, а ушла без нее и даже наоборот. Я уже не вмешиваюсь в тещины финансовые авантюры. Жену тоже просил не вмешиваться. Пусть ее мать отдаст деньги. Пусть вляпается в дерьмо по-настоящему, по самую макушку. Дураков, в конце концов, тоже как-то надо учить.
