Коров в деревне сейчас мало держат. Видимо, отошло время, когда их в деревнях кормилицами считали. Так оно и есть. Зачем корову держать, если в магазине можно молока купить и сметаны.
Так и сделали в деревне – продали кормилиц. Теперь деревенское стадо шесть голов крупного рогатого скота насчитывает, КРС – как раньше говорили. А в восьмидесятые годы было два стада по двадцать КРС. Думаю, что скоро последних шести голов не будет.
Вот я, Дарья Тимофеевна Маслова, зачем держу Писанку? Затем, что сильно животных люблю? Нет, не больно люблю, мне просто деваться некуда. Сама вдовая, муж помер семь лет назад, а дочку на ноги поднимать надо, и самой надо как-то жить.
Дочка в медицинском колледже учится, а я почтальонкой на полставки работаю. Как жить без коровы, если доход, вместе с пенсией по потери кормильца, пятнадцать тысяч? Поэтому и держу. Если бы не Писанка и огород, хоть по миру иди… Я от огорода и коровы кое-какой доход имею: молоко люди покупают, картошку. Ведь не всем магазинные продукты нравятся.
Кроме меня держат в деревне скотину пять семей. Мы друг друга хорошо знаем, потому что стадо пасем по очереди, вместе скотину прививаем от болезней заразных, общаемся. А клиенты у каждого свои. У меня, к примеру, пятеро деревенских покупателей и одна семья из района. У Вали Степановой, у соседки, тоже шесть семей берут молоко. Всё у нас распределено, никто ни на кого не обижается. Мы насчет цены тоже договариваемся, чтобы стоимость на литр одинаковая была у всех, чтобы по-честному.
Коров держим и молочко продаем не для наживы, а для жизни. Вынуждены держать. Тут не до жиру, а быть бы живу, как говорится. Мне надо дочку доучивать, Валентина Степанова и вовсе безработная, ей до пенсии год остался, Пелугеевым – кредит за свадьбу дочери нужно погасить, и у остальных трех семей есть проблемы с финансами. Вот поэтому цену по договоренности мы устанавливаем, чтобы всем от молока доход равный был.
Покупатели у всех – пенсионеры, потому что деньги живые только у них водятся. В деревне нет ни одного предприятия. Совхоз давно развалился, школы и больницы нет, почта, в которой я почтальонка, в соседнем селе находится. Есть в деревне два частных магазина, а больше нет ничего.
И вот у меня с нового года этих самых покупателей-пенсионеров сразу убавилось на два человека. Я сначала не поняла, в чем дело. Думала, заболели дядя Вася Цыфиркин и бабушка Глотова, и нет сил у них, чтобы за молоком ко мне прийти. Но, ошибалась. Живы и здоровы. Оказалось, переманили моих покупателей. Конкурентка появилась. И кто бы вы думали? Соседка – Валя Степанова.
Договорились мы перед новым годом поднять стоимость на литр на двадцать рублей. Так и сделали все, а Валя Степанова не стала повышать. Мои клиенты к ней и переметнулись – старики ведь деньги считать умеют. Теперь ходят мои бывшие покупатели к Вале. Не думала я, что соседка моя так со мной поступит, да ошиблась, видимо. Мне обидно стало,
Пошла я к соседке с разговором.
Пришла и говорю ей: «Валя, как же так? Это не честно. Так не делают, если договор был». А она в ответ: «Я никакой договор не подписывала. Стариков на веревке к себе не тащила – сами пришли. Какие ко мне претензии? Может, у моей Красавки продукт слаще? Откуда я знаю, почему к тебе не ходят твои бывшие покупатели». Вот так она высказалась.
Я к остальным, кто коров держит, пошла. Всем рассказала. А они только плечами пожимают. Говорят, что ничем помочь не могут. Разве заставишь Валю повышать цену, если она не хочет. Вот и осталась я в дураках. Видно, не зря раньше говорили, что при социализме человек человеку – друг, товарищ и брат, а при капитализме человек человеку – волк. Что теперь мне делать? Неужели опять стоимость на молоко сбавлять? А ведь зарплату мне еще никто не повысил, а цены в магазине уже выросли… Что делать, не знаю. Как выживать?
