Муж мой Сергей, такой человек, о которых говорят – душа компании. Где бы ни был, везде – у него друзья-товарищи. И не только мужчины. Первый год замужества меня это сильно напрягало. Идешь с ним по городу – и кажется, кругом одни Сережины знакомые. То один кричит: «Привет, Серый!», то другой. Смотрю, и девушки ручками делают ему знаки. Однажды не вытерпела и сказала: «Если не прекратится такое, уходи к своим девкам». Он рассмеялся и объяснил: «Если думаешь, что у меня с ними что-то было, то тогда зачем я на тебе женился?» И это сработало. Я поняла, что просто он такой по жизни. Люди сами к нему тянутся, интуитивно, бескорыстно.
Вот теперь в нашей семье подрастает еще один такой человечек. Дочка Люся – полная копия папы Сережи. В одиночестве ее не упрекнешь. Только выйдет за порог дома, все – центр притяжения. Все у нее друзья, все – товарищи. Меня во дворе теперь знают не как Юлию, а как Люсину маму. И главное, даже бабушки так меня за глаза величают – «мама Люси». Не знаю, хорошо это или плохо. Раньше об этом не задумывалась, но с некоторых пор думаю.
Днем я на работе, Сережа тоже. Люся в садике. В будние дни видимся только по утрам и вечерам. Но в выходные стараемся быть вместе. Правда, Сережа иногда покидает нас – он у нас страстный рыбак. Тогда идем с Люсей гулять. Обычно по парку до пруда пройдемся, а потом на детскую площадку. На площадке во дворе ребятишки играют, а мы, добропорядочные мамаши, сидим на лавочках – перетираем последние городские новости и всякое другое. Знаем друг друга уже давно. С кем-то вместе в роддоме лежали, с кем-то в одно время в новый дом вселялись, а теперь дети нас объединяют. Свои, одним словом.
Но недавно появилась в нашем дворе новенькая девочка. Возможно, она старше моей Люси, а может быть, и нет. Просто крупнее и ростом выше. Дети ее осмотрели внимательно, о чем-то поспрашивали, и жизнь пошла дальше своим чередом. Новенькая в ребячьи хлопоты не включилась, играть не стала. Постояла и ушла. В следующий выходной опять мы ее увидели. Пришла к детям, стала их угощать. Раздала им конфеты и опять встала и стоит. Не играет, не катается с горки. Стоит – и все. Постояла минут десять и ушла.
Дома вечером я спросила Люсю о новенькой: «Люся, почему с вами новенькая не играет? Вы ее в игру не принимаете?» Люся мне ответила: «Мама, ну кто ее не принимает? Она сама не играет. Стоит и все». Я выслушала доводы дочери и подумала: «А ведь Люся права. Дети её ничем не обидели. Могла бы сама включиться в игру».
Прошла еще неделя. Опять мы были во дворе, благо, что погода стояла солнечная, и только что выпал первый снег. Ребятишки играли в снежки, потом стали все вместе лепить Снеговика. Хорошо было на улице. Люся моя была настоящим скульптором, руководила лепкой снежного человека. Детишки приносили снег в пригоршнях, спрашивали её, куда его прилепить. Никто не обижался, никто не своевольничал – все доверяли Люське. Потом во дворе появилась новенькая. Подошла к Снеговику. Встала рядом, смотрит на снежного чудо-человека. Тут подбежал Вася Птичкин с очередной порцией снега, спрашивает Люсю: «Куда, Люсь?» А новенькая девочка берет у него этот снег и ляп его сверху на Снеговика. Вася Птичкин, сначала не понял, что произошло, а потом как завопит: «Я не тебе принес! Иди отсюда, дылда!» и заплакал. Мама его подошла, успокоила и увела домой.
Ушла домой и новенькая. А минут через десять вышла с мужчиной. Мы, все мамочки, так поняли – с папой. Этот мужчина пошел прямо к Снеговику. Чего-то спросил у моей Люси и направился к лавочке, где мы сидели. Подошел и спрашивает: «Кто будет Люсина мама?» Я говорю: «Я». Он такой: «А можно с вами поговорить?» Я говорю: «Да. Можно». Тогда он мне говорит: «Пройдемте в сторонку». Я встала со скамейки, и мы пошли с ним по тротуару.
И вот наш разговор.
– Ваша дочь, я так понимаю, лидер среди детей в этом дворе?
– Может быть. Я как-то об этом не задумывалась. Она просто девочка, живущая в этом дворе.
– Нет, она не просто. Моя дочь Клавдия сказала, что она всеми руководит. Она настроила всех детей против моей дочери. Целенаправленно. Из-за неё мою дочь возненавидели. Доброта Клавдии не действует, даже подарки, которые она приносила ребятам, не подействовали. Это влияние вашей Люси. Ваша дочь просто морально давит на детей, заставляет ненавидеть мою Клавдию.
– Вы это серьезно?
– Вполне. Более того, я хочу решить эту проблему немедленно и окончательно. Вы где работаете? Наверное, мне стоит обратиться к вашим работодателям и как-то повлиять на вас и тем самым на вашу дочь. Я собственно не шучу. Вы подумайте. Хорошенько подумайте. Я даю вам неделю на решение этого вопроса. Иначе я приму меры.
Потом резко развернулся и пошел в обратную сторону. Я даже возразить ему не успела. По дороге он захватил с собой свою дочку Клавдию, и они скрылись в девятом подъезде. А я осталась. К девчонкам на лавочку идти не хотелось. Знала, начнут расспрашивать, о чем разговаривали. Потом дело еще до чего-нибудь дойдет. Боялось, что пойдут все мамы в девятый подъезд. Будут доказывать отцу Клавдии, что он не прав. Ничего этого не хотелось. Я позвала Люсю, и мы ушли с ней домой.
Вечером приехал Сережа с рыбалки. Рассказала ему о нашем разговоре с папой Клавдии. Сережа успокоил меня. Сказал, что в следующие выходные он сам пойдет с Люсей во двор и даже пошутил, сказав: «Воспитание детей переходит на более качественный уровень. В дело воспитания вступают отцы».
А я все думаю, неужели взрослые должны решать детские вопросы – с кем дружить в пять лет, с кем играть? Будет ли детство счастливым, если в нем не будет свободы выбора?
Я бы отказал. Вы его не видели сто лет и ещё сто лет не увидите. Сами ютитесь.