До отпуска оставалось две недели, и вдруг Константин огорошил:
— Лиза, дорогая, ну, прости! Не могу я поехать – не отпускает меня шеф. Давай до октября подождем. В октябре точно сорвусь.
— Вот и срывайся в октябре своем, а я сейчас поеду. Я готовилась к этому отпуску весь год. Иришу в лагерь определяла, за путевкой для неё с пяти часов торчала. На работе в график отпусков себя на август всеми правдами и неправдами вставляла. А ты, как ни в чем не бывало, в октябре! Да пошёл ты, Бабушкин, знаешь куда …
До вокзала они ехали молча. Перед посадкой в вагон Костя попытался поцеловать её. Лизонька отстранила:
— Прекрати. Ирочку не забудь навещать. Пока.
В номере приняла душ, разложила вещи из чемодана и на море. Боже, как долго она хотела сюда!
***
Вечером в кафешке он подошел не сразу. Сначала дал почувствовать, что интересна ему среди всех прочих только она. Долго смотрел, не отрываясь. Лизонька дважды прошлась взором по присутствующей публике, не обращая на него внимания. Потом, как бы невзначай, посмотрела в его сторону. Он улыбался ей, широко и открыто. Ему просто нельзя было не ответить тем же. Стройный и красивый, присев за столик, он обратился на английском:
— Hello, how’s things?
— Fine, thanks, — ответила Лиза и добавила, — Можете по-русски. Я не обижусь.
Рассмеявшись в ответ на её шутку, он представился:
— Вахтанг. Будем знакомы.
— Лиза, — ответила Лизонька и недоверчиво ещё раз посмотрела на него. — На грузина Вы не похожи. Почему Вахтанг?
— Маму мою надо спросить, — отвечал Вахтанг, все так же улыбаясь. – Говорит, была под сильным впечатлением Кикабидзе.
Вахтанг весело рассказывал о своем детстве, проведенном на Камчатке, о студенчестве, о не заладившейся семейной жизни. Слушать его было весело и приятно. Лизонька понимала – пропадает. И вдруг телефон. Она взяла трубку и отошла от столика.
— Костя, приезжай! – говорила Лизонька. — Здесь очень хорошо! Море теплое, пальмы, солнце! Номер просто класс! Приезжай! Куда она денется твоя работа. Понятно … Тогда к Ирочки в лагерь съезди. Пока!
***
Каждая ночь в объятиях Вахтанга была у Лизонька как последняя, прощальная. Столько нежности и страсти она не знала за всю свою супружескую жизнь. Он умел любить. Она была счастлива.
За двенадцать дней Бабушкин позвонил дважды. Лиза больше не звала его к себе. Она боялась, что он вдруг скажет: «А пошло оно всё от Бабушкина к чертовой бабушке, махну-ка я к тебе, Лизонька, на денек! Вот завтра сяду в машину и рвану к тебе!». Но он не говорил. Отдых заканчивался.
— Лиза, это тебе! – Вахтанг протянул букет роз и нежно поцеловал её в мочку уха.
Она вся вспыхнула и прошептала ему в ответ:
— Спасибо тебе за всё, милый!
Поезд тронулся. За окном плескалось золотистое море. Голубые глаза Лизоньки наполнялись слезами.
***
Костенька встречал на перроне. Бросился обниматься, целовал.
— Лизонька, ну как ты доехала? Наверное, устала в дороге?
Лиза отвечала мужу невпопад.
— Как Ира? Да, немножко устала. Ездил к дочери?
— Ездил. Конечно, ездил! – торопился с ответом Костя. — У неё всё хоккей: загоревшая, посвежевшая. Кстати, как и ты. Извини, забыл тебе об этом сказать. Лизонька, давай в «Магнит» по дороге заглянем. Прикупим чего-нибудь сладенького. Надо же твой приезд отметить.
***
Даже в душ не дал сходить. Набросился как голодная собака на кость. Настоящее животное! Ласковее не умеет. Будто с цепи сорвался. И даже носки вонючие не снял. Но Константину было не до носков, он упивался женской плотью. Сжимая пальцами упругие бедра жены, любил, любил, любил её.
А в голове Лизоньки был Вахтанг:
«Парень, ты меня так сильно ранил;
Медленно и без правил.
Ну, зачем ты так со мной? Ну, зачем?»
