И тишина…

Однажды после рабочего дня я и мои напарники зашли в уютный кабачок премию обмыть. Сидим, выпиваем и разные истории друг другу рассказываем. Интересную байку рассказал Ваня Артюхов.. Звучала она приблизительно так:

— Недавно гостил я у кума своего. За бутылкой под хорошую закуску засиделись с обеда под вечер. Засобирался я домой. Ваня вызвался было отвезти меня на мотоцикле, но 5 километров для меня не расстояние, дойду и пешком. Тогда Ваня мне советует идти мимо кладбища, мол, так короче на километр будет.

По совету кума решил я идти мимо кладбища. Иду, мотивчик под нос мугыкаю. Луна полная светит, хоть иголки собирай. Красота. Дотопал я до кладбища, смотрю, машина стоит. Смотрю на номер — Витькина машина, соседа моего. Постоял я возле машины, подождал, нету Витьки. Продрог, забрался в салон на заднее сиденье. Сижу, жду. Так и задремал.

Вскоре сквозь дрёму чувствую, что машина движется. Отрываю глаза. Так и есть, машина потихоньку едет, мотор молчит, а за рулём — никого! И только сзади кто-то громко сопит…Чего-то мне страшновато стало. Вжался в сиденье, молча сижу и еду. Вскоре машина останавливается, через водительское окно тянется чья-то волосатая рука, покрутила руль, включила фары и исчезла. Машина снова потихоньку покатилась. Если у меня и была мысль выйти и просмотреть кто или что сопит там сзади, то теперь из салона меня уже было не вытянуть. И вспомнилась фраза из фильма «Неуловимые мстители»: — «Только мертвые с косами вдоль дороги стоят. И тишина…»

Вскоре дорога должна была пойти под уклон и я собрался было перебраться на место водителя, как тут открывается дверь и, громко сопя, за руль садится Витька.
— Витёк, — с радостью спрашиваю я, — Ты где был!?
Витя застыл, его рука медленно тянется под сиденье, а я знаю, что там у него лежит монтировка на всякий неприятный случай.
— Витёк! Ты чего? Это же я, Иван, сосед!..
Витька также медленно оборачивается и могильным голосом задаёт вопрос:
— Ты что здесь делаешь?
— Еду, — радостно отвечаю я ему.
Далее от Витьки следовала пятиминутная речь, от которой портовые грузчики покраснели бы. Из всей речи цензурными были только слова » я машину толкаю, бензин кончился, а он, барин, едет»!