Гроза

Что у меня есть? У меня нет ничего: городской телефон отключен за неуплату, мобильник пришлось продать, еды в холодильнике почти не осталось. Радует только электричество, которое может отключиться в любой момент, и лето. Как никак, летом горячая вода не нужна. Как читатель уже догадался – у меня нет работы. Непостоянные заработки с написания всякой фигни на продажу иссякли вместе с Интернетом.

Я неудачник?

Мне всегда говорили, что я ничего не добьюсь. Со школы. Говорили все: родители, преподаватели. Наверное, я, в конце концов, поверил в это. И моё биение об лед (какая витиеватость слога! Стихи что ли сочинять?) было лишь попыткой оправдаться. Мол, смотрите, я хоть и неудачник, но пытаюсь чего-то добиться. Кому показывать? Кому я нужен? Девушки нет, друзей почти не осталось. А тем, что остались, я должен.

Кому я нужен?

Ладно. Вариантов у меня немного: умереть быстро или медленно. Быстро, конечно. Из окна не прыгнешь. Низко. Вешаться? Не хочу. Не красиво. Хотя какая красота в самоубийстве?

Я люблю сидеть на крыше. Даже в холода, чего уж говорить о летнем вечере? С крыши виден закат. Этакое умирание мира. И личные проблемы уходят… уходят… уходят…. Остаются проблемы желудка. Сигарета иногда дает просветление. Особенно когда глядишь сквозь сизый дым на красное солнце. Порою я ночую на крыше. Иногда на крыше пишу. Беру ручку, тетрадь и пишу. Обо всем, что вижу, облекая это в подробности и перемежая с личным жизненным опытом, которого, порою, недостаточно. Копаешься в словарях, энциклопедиях. Лишь бы найти что-то нужное, важное или просто интересное.

В этот раз солнца не было. Были тучи. О том, чтобы спать на крыше, и мысль не проскользнула – а ну как гроза? Писать? Вдохновения нет. Да и на кой черт мне вдохновение, когда я вот-вот сдохну с голода? Или решусь сдохнуть быстро. Нет, я трус. Я боюсь того, что там что-то будет, и это что-то может быть хуже, чем здесь. Многие боятся именно этого, так что если бы было доподлинно известно, что там «пусто», то многие уже удавились бы.

Из-за таких мыслей сложно заснуть. Окно нараспашку, ветер несет свежесть и предгрозовой холод. Листья, вовсе не зеленые, а в свете фонарей черные с синим отливом (но не как вороново крыло, гораздо более матовые), шелестят, создавая ощущение фантастичности происходящего. Закрываешь глаза и представляешь, что слышишь шелест облаков в небесах, когда одно касается другого. В такие моменты хочется жить, радоваться этой самой жизни, стремиться к новым свершениям, пусть не великим, но всё же. Так хочется иметь крылья и полететь туда.

Гроза все-таки постучалась ближе к утру. Ну, к кому постучалась, а ко мне ворвалась через открытое окно. Окропила моё тело ледяными струями. Пробудила. Громом объяснила кто я против неё, и что я есть вообще. И я понял. И поднялся. И сделал шаг навстречу. Потом ещё один, ещё и ещё… ещё… ещё… Я пытался закурить, но Гроза ветром выбила так и незажженную сигарету.

И вот, я на подоконнике, под струями воды и раскатами грома. Готов. Всего один маленький шажочек и меня нет.
Я так и не решился. Потому, что трус. Но те несколько секунд или минут что я стоял на подоконнике я понял три вещи. Всего три элементарные вещи, которые мог понять и раньше, но боялся. Мир этот нужен мне. Я миру не нужен. Я обуза для него. Я есть для чего-то, чего не сделал. Иначе я был бы мертв. Гроза – не так страшна, как в детстве только тогда, когда смотришь ей в лицо. В её нежное, материнское лицо…

Статья прислана автором: Fridrih fon Igel