Этап

После суда мне предстояла дорога в один и великого множества лагерей Коми АССР. Я вспомнил как мы ехали из Москвы в эти таежные, местами глухие края. Н а улице стояла глухая ночь, поезд несся сквозь снежную метель, сквозь непроходимый, нелюдимый, казалось бы лес. В этой темноте пролетали какие-то большие, освещенные фонарями с вышек, объекты, иногда просто освещенные квадраты, прямоугольники.

Товарищ рассказывал, что если смотреть с самолета, вся эта территория покрыта вот такими вот фигурами. Это были зоны, лагеря, ИТК, места заключения, называйте как хотите. Буквально каждые несколько минут пролетала очередная фигура. Сколько же их настроено в СССР?! Не даром ее назвали страной за колючей проволокой.

В купе, куда нас препроводил конвой, сидел один седой старичок, маленький такой щуплый, в полосатой робе. Такие носили рецидивисты. Мы познакомились. Дедулю, так я его называл, несмотря на его 50 лет, как оказалось везли на пересмотр дела в Москву. Я не спешил расспрашивать, да и расспрашивать людей такого статуса дело неблагодарное, могут и послать куда подальше, чтоб в душу не лезли. Я и не лез.

Но, видно соскучившись за обществом, дед сам рассказал свою грустную историю, подтверждая каждое свое слово, документами. Сидел он, как оказалось за антисоветскую агитацию, а заключалась она в том, что дед распространял среди людей журналы, какие сегодня можно встретить на каждом шагу. Что-то навроди ,,Ватовой вашни,, или что-то в этом роде. Обыкновенный священник, только не католик, не православный. Оказывается в те времена и другие веры были под запретом.

Но разве его журналы призывали к свержению существующего строя, правительства, критику на наше общество? Ничего подобного, просто рассказывали людям о Боге, пусть и по своему. Среди бумаг, которых у него была целая кожаная сумка, типа школьного портфеля, он показывал мне письма, подписанные М.С.Горбачевым, еще какими-то большими шишками из правительства, из посольств разных стран. Сейчас он ехал в Москву, по просьбе канцлера ФРГ, других видных политиков, общественных деятелей, наше правительство проявило гуманность и пообещало освободить узника совести.

Утром нам надо было выходить, я и еще несколько человек, прибыли к месту отбывания наказания. Когда нас выводили, старичок читал свою Библию и провожал нас грустными глазами.