Они редко ссорились, но случалось. В этот раз за ужином он только и сказал, что Вася звонил. Но сказал как-то довольно, с улыбочкой. Лиза это подметила, подумала: «Довольный. Сейчас начнет бахвалиться. Племяш позвонил! А у меня родни, вроде бы, и нет, только он весь в родне».
Спросила, чтобы укольнуть:
– Денег просил?
– Не просил. Спросил про здоровье, тебе привет передал.
– И всё? – ухмыльнулась Елизавета Федоровна.
– Сказал ещё, машину ремонтирует, – добавил супруг.
– Во-о-т, – обрадовалась Федоровна. – Денег на запчасти нет.
Степанович положил на стол ложку, вытер рот и начал спокойненько, с расстановочкой:
– Ну, во-первых, племяш у меня один, во-вторых, денег не просил, в-третьих, если б попросил – я бы дал, в-четвертых, думаю, купить ему новую машину, в-пятых …
– Что, в-пятых? – перебила Елизавета. – Свой дом отдадим и всё нажитое? А сами к престарелым?
Дальше пошло по сценарию, выработанному пятьюдесятью годами совместной жизни.
–- Может, и так! – горячился Степанович. – Отдадим. А кому мы нужны? Ты мне детей, что ли, нарожала?
– Ах, вот как повернул, – отвечала Федоровна. – Я не нарожала, а тебя в селе почему-то Санькой Безмудым кличут. Ты Безмудый, а я виноватая!
– Это я безмудый? А ху-ху не хо-хо?!
Потом были обоюдные плевки друг в друга.
Через неделю решили купить Василию новую машину. В автосалон ездили втроем. Купили Дастер. Васька сказал, лучше и не надо.
– Васенька, а весной к нам проедет? – спросила Елизавета.
– Теть Лиза, проедет, – заверил Вася. – Полный привод. Хоть когда …
«Хоть когда» не заставил долго ждать — тетя Лиза позвонила через месяц:
– Васенька, надо меня к врачу свозить, что-то голова кружится последнее время.
Из района Василий привез Федоровну под вечер. Степанович ждал, встретил у ворот. Елизавета выбралась из машины как туча. На мужа не взглянула, прошла в дом.
– Чего это она? – спросил дядя у племянника.
– Не знаю, – пожал плечами Вася. – Нормально съездили.
– Ты, Василий, погоди. Я сейчас, – попросил Степанович и заторопился в дом.
– Лизавета, – начал с порога, – что случилось? Серьезное что-нибудь?
– Серьезное, – огрызнулась Федоровна. – За месяц уделал машину нашу племяш твой.
– Как уделал? На ходу машина.
– На ходу, только стекло переднее в трещинах. Стыд один ездить. Не видел что ли, пес старый?
Степанович вышел из дома. Василий еще не уехал. На лобовом, и вправду, была трещина.
– Это где тебя, Василий, угораздило? – спросил дядька.
– Где, где? На грунтовке, – отвечал Василий. – Заменим.
– Заменит, – раздался голос Федоровны, – денег давай больше. А он заменит! Ездить не научился, а заменять выучился. Люди годами ездят – ни царапинки, а он через месяц в ремонт.
– Теть Лиза, – начал оправдываться Васька, – да я не виноват. Камень не разбирает, куда летит.
Но Елизавета Федоровна не унималась. Степанович молчал. Василий докурил, открыл дверцу машины, взял барсетку. Потом подошел к Елизавете, протянул ключи:
– Возьми, теть Лиз. Документы в бардачке.
Домой Василий пошел пешком.
Через неделю из города приехала племянница Елизаветы – Вероника. Привезла с собой нотариуса. Чего-то оформляли. Степанович не вникал, только расписался пару раз. Машину Вероника забрала с собой. Пообещала в случае чего стариков не бросать и уехала.
Через три недели после её отъезда Федоровну хватил инсульт. Сильный. Сразу насмерть. Похоронили. Вероника не приезжала, прислала соболезнование телеграммой.
Степанович после смерти жены совсем плох стал. Почти слег. Не ел, редко вставал. Лежал в какой-то полудреме. Все чаще виделась ему Лиза. Звала к себе. Обещала двойню родить. Вот опять зовет:
– Александр Степанович! Дядь Сань, ты дома?
Степанович очнулся. Не Лизавета зовет. Откликнулся:
– Дома я.
В комнату вошел Вася, племяш.
– Дядь Сань, ты чего печь-то не топишь? Заболел что ли?
В доме потеплело. Вася затопил подтопок, вскипятил чаю. Начал кормить дядьку.
– Ты, дядя Саш, прекращай киснуть. Еще поживёшь. Я каждый день буду приезжать. Смотри у меня.
– Васенька, – проговорил Степанович еле слышно, – у меня ведь нет теперь ничего. Лиза всё своей племяннице переписала. Что я тебе теперь дам? Брось меня…
– Да ты что! Как я брошу? Я бате перед его кончиной поклялся не бросать тебя.
