Эту историю рассказал мне знакомый, с которым мы недавно отмечали в кругу друзей праздник. Для простоты изложения назовём его Петром. Так вот, на вопрос Петру о седых волосах в его 50 лет, он поведал следующую историю.
Описываемые события происходили в 80-х годах прошлого столетия. Пётр проходил срочную службу в одном мотострелковом полку в должности рядового мотострелковой роты. Часть усиленно готовилась к проверке боевой готовности комиссией из Москвы. Выездов на стрелковый полигон было много: отрабатывали развёртывание подразделений мотострелкового батальона в цепь, стрельбу боевыми патронами по мишеням, отражение контратаки противника и его уничтожение в ходе преследования.
Пётр в составе своего взвода тренировался, как он говорит, «до седьмого пота». Если кто в армии не служил, поясняю, что каждый элемент военной подготовка (погрузка в боевую машину пехоты (БМП), выгрузка из неё, развёртывание в боевой порядок, изготовка к стрельбе и так далее) имеет свои нормативы. Нужно не просто в них уложиться на «троечку», которая категорически не устраивает «отцов-командиров», а превзойти и превозмочь, «расшибиться в лепёшку», «кровь из носа» стать как минимум «хорошистами».
Трудности, в описываемый процесс шлифовки воинского мастерства, добавлял факт сдачи предстоящей проверки в ночных условиях. К слову, в те далёкие исторические времена у командиров не было планшетов и спутниковой навигации, ориентировались по бумажным картам, при действии в цепи подразделения – визуально, управляли бойцами по рации и громким «командирским» голосом. Слаженность достигалась долгими изнуряющими тренировками. На полигоне жили безвылазно больше месяца.
Постепенно усложнялись выполняемые упражнения; бойцы понимали свои локальные задачи; подразделения уверенно разворачивали свои боевые порядки и, даже неплохо, поражали появляющиеся мишени. Командиры уже не срывали голоса, всё чаще сдержанно хвалили подчинённых, концентрировали внимание на отработке слабых элементов. Молодой взводный Петра заставлял своих солдат и сержантов до автоматизма выполнять спешивание из БМП, развёртывание в цепь и маскировку на местности за различными естественными препятствиями при отражении контратаки условного противника. Бойцы про себя роптали: «Нашему лейтенанту больше всех надо, гоняет нас почём зря!».
Момент истины
В ратных трудах время пролетело быстро. Батальон вернулся в пункт постоянной дислокации; привёл в порядок технику, амуницию; втянулся в повседневный распорядок дня.
Тревога прозвучала внезапно (правда о ней знали уже накануне). Как шутили бойцы, «хватай вещмешки, вокзал тронулся». По боевому расписанию в подразделения выдернули всех. Тут нужно пояснить, что в то время были такие армейские «специальности» как хлеборез, каптёрщик, кладовщик и прочие хитрые уклонисты от боевой и политической подготовки. Во взводе, где служил Пётр, числился хлеборез, назовём его Саид, который вместе со всеми не тренировался, но был вынужден выехать по тревоге на полигон во время проверки.
Действовали слаженно, без суеты, в рамках нормативов. Колонны боевой техники выдвинулись вовремя в район сосредоточения и дальше на стрелковый полигон. День подходил к концу, стало темнеть. Времени на передышку проверяющие не давали. Батальон должен был развернуться в боевые порядки прямо с марша. Необходимо сделать некоторое отступление, объяснить тем, кто не видел этой грандиозной картины, что происходило на полигоне.
Две мотострелковые роты разворачивались в цепь протяженностью около двух километров. Бойцы спешивались из БМП и тоже выстраивались в цепь на уровне кормы боевых машин. Механик-водитель БПМ располагается слева впереди от башни с вооружением. В боевом положении он сидит внутри машины и ориентируется по левому триплексу (узкая смотровая щель) на габаритный фонарь на башне БМП, идущей слева от него. Местность полигона была неровной, холмики и впадины мешали БМП двигаться прямо. Механики-водители, ограниченные триплексным обзором, вертелись на своём месте, как «уж на сковородке». Прибавьте к этому ночное время и получите картину предельного напряжения зрения и слуха всех, без исключения, участников учений.
Получилось так, что отделение Петра занимало место в цепи роты на самом левом краю. Механик-водитель БМП отделения ориентировался по крайней правой машине соседней роты, которой повезло двигаться по более ровной местности. Соседи стали вырываться вперёд, машина отделения, равняясь на них, тоже ускорилась. Остальные боевые машины и пехота родной роты не смогли подтянуться из-за падения скорости на пересечённой местности. Образовался «уступ справа», который командир батальона в темноте заметил не сразу.
Соседняя рота вышла раньше на рубеж огня, операторы полигона по заложенной программе подняли подсвеченные мишени. В ночное время многие люди теряют ориентиры: вроде бы движешься прямо, а реально – ушёл в бок. А если ещё боец при этом находится в состоянии нервного возбуждения от предстоящего этапа стрельбы боевыми патронами и гранатами, то в совокупности атмосферу атаки можно охарактеризовать, как «тугую пружину, готовую в любой момент распрямиться».
Мишени подняты. Соседи открывают шквальный огонь. Родная рота тоже наблюдает противника слева, теряя ориентиры по ходу своего движения (им мишени ещё не поднимали). Отставшие бойцы левого взвода, а это два отделения, по команде сержантов открывают огонь по мишеням соседней роты. Небольшое отступление: при стрельбе боевыми патронами ночью на каждые 4 – 5 обычных патронов в магазины автоматов и пулемётов заряжают трассер, полёт которого видно в темноте. Это позволяет корректировать огонь подразделения.
Отделению Петра повезло дважды: первый раз, когда открытый отставшими товарищами огонь был неточным; второй раз, когда командир отделения, мгновенно сориентировавшийся, громко крикнул: «Ложись! В укрытие!». Вот тут и сработали у бойцов рефлексы, которые они долго отрабатывали на занятиях под руководством молодого взводного. Все быстро нашли укрытия, прижались к земле и замерли. И лишь один Саид растерялся, панически стал метаться из стороны в сторону и что-то кричать на своём родном языке.
Это происходило недалеко от места, где укрылся Пётр. Видя, что боец не думает прятаться, а пули вокруг него свистят и огонь становится всё гуще и прицельнее, Пётр рванулся к Саиду, схватил его за руку и дёрнул к себе. Но, видимо, лимит везения для Саида закончился в этот момент. Он заверещал тонким голосом: «Уби-и-и-и-или!» и кулем повалился в траву. Пётр подполз к нему и, в мерцающем свете пролетающих над головой трассеров, увидел, что из разорванного сапога Саида сочиться кровь.
Командир отделения в это время связался по рации с командиром роты, доложил ему об обстреле своими подразделениями. Через несколько секунд огонь стих, учения остановили. Саида быстро перевязали и отправили в госпиталь, а батальон вернули в расположение части. Проверка была провалена, пострадали «отцы-командиры» всех звеньев, но командир роты, всё же, похвалил молодого лейтенанта, который научил своих бойцов автоматически, не раздумывая ни секунды, выполнять поданные команды.
На следующее утро после возвращения в часть, приводя себя в порядок в умывальнике, Пётр увидел в своих волосах белую прядь, как напоминание о пережитых моментах страха на учениях. Только тогда он явственно осознал, что и сам был на волосок от смерти. Саид месяц пролежал в госпитале; рана на ноге была пустяковая; пуля прошла по касательной, вызвав только болевой шок. Он благополучно дослужил свой срок, тихо обитая в хлеборезке, и уехал домой. Правда, Пётр случайно слышал, как Саид перед дембелем хвастался молодому солдату, что получил боевое ранение на специальном задании. Да и бог ему судья!
Такую историю поведал мой знакомый, который рассказывал её интересно и эмоционально, приоткрыв слушателям свои переживания и полученный жизненный опыт.
